Некоторые отрывки из "Записок..." Ермолова
Сражение при Гейльсберге.
"В сражении при Гейльсберге многие из орудий впадали
в руки неприятеля, ибо приказано было мною офицерам менее заботиться о сохранении
пушек, как о том, чтобы в самом близком расстоянии последними выстрелами заплатили
за себя, если будут оставлены. Истолковано им, что гораздо менее вреда потерять
пушки, нежели для спасения их, увозя заблаговременно, лишать войска покровительства,
а часто и самого охранения, единственно от них зависящего. Поставлены были
офицерам в доказательство случаи, собственно в авангарде происшедшие, что
батареи, оставаясь на месте до последней крайности, не взяты неприятелем при
всех возможных усилиях. Приведены примеры, что самые малые части войск не
могли быть преодолены превосходными силами единственно от того, что неприятель
не мог устрашить артиллерии и заставить её удалиться; что если бы офицер,
боясь потерять орудия и для того оставил своё место, войска были бы преданы
неминуемому истреблению." Стр.110
"Неприятель по дошедшим сведениям потерял в сём сражении убитыми и ранеными
до двенадцати тысяч человек; урон со стороны нашей несравненно был менее.
Наполеона не было при войсках, и сражение дано соединенными маршалами.
30-го мая неприятель, занимая довольно большою частию войск позицию при селениях
Беверникен и Лангевизе, послал главные силы по направлению на Кенигсберг.
Наша армия имела отдохновение в окопах, но в ночи на 31 число выступила к
Бартенштейну, ибо неприятель движением своим угрожал операционной линии. Наполеон,
понудивши оставить поспешно укрепленную позицию, доказал, сколько неблагоразумны
маршалы, решившиеся атаковать, при всех со стороны нашей выгодах, и сколько
бесполезно данное сражение." [Стр.103]
Сражение
при Прейсиш-Эйлау.
"Вскоре после начала сражения на правом нашем фланге
слышна была в отдалении канонада. Известно было, что маршал Ней преследует
корпус прусских войск в команде генерала Лестока, которому главнокомандующий
приказал сколько можно ранее присоединиться к армии, но чего он не выполнил.
Когда неприятель около двух часов после полудня возобновил усилия, главнокомандующий
послал подтверждение, чтобы он шел сколько можно поспешнее, но между тем надобно
было чем-нибудь умедлить успехи неприятеля на левом нашем крыле. Посланная
туда 8-я дивизия отозвана к центру, где необходимо было умножение сил; резервы
наши давно уже были в действии. Итак, мне приказано идти туда с двумя конными
ротами. Дежурный генерал-лейтенант граф Толстой махнул рукою влево, и я должен
был принять сие за направление. Я не знал, с каким намерением я туда отправляюсь,
кого там найду, к кому поступаю под начальство. Присоединив ещё одну роту
конной артиллерии, прибыл я на обширное поле на оконечности левого фланга,
где слабые остатки войск едва держались против превосходного неприятеля, который
подвинулся вправо, занял высоты батареями и одну мызу почти уже в тылу войск
наших. Я зажег сию последнюю и выгнал пехоту, которая вредила мне своими выстрелами.
Против батарей начал я канонаду и сохранил место своей около двух часов. Тогда
начал приближаться корпус генерала Лестока, в голове колонны шли два наших
полка, Калужский и Выборгский, направляясь на оконечность неприятельского
фланга. Против меня стали реже выстрелы, и я увидел большую часть орудий,
обратившихся на генерала Лестока. Я подвигал на людях мою батарею всякий раз,
как она покрывалась дымом, отослал назад передки орудий и всех лошадей, начиная
с моей собственной, объявил людям, что об отступлении помышлять не должно.
Я подошел почти под выстрелы и всё внимание обращал на дорогу, лежащую у подошвы
возвышения, по которой неприятель усиливался провести свою пехоту, ибо по
причине глубокого снега нельзя было пройти стороною. Картечными выстрелами
из тридцати орудий всякий раз обращал я его с большим уроном. Словом, до конца
сражения не прошел он мимо моей батареи, и уже поздно было искать обхода,
ибо генерал Лесток, встретив умеренные силы, опрокинул их, обошел высоту и
батареи, которые неприятель, оставив во власти его, предался совершенному
бегству, и мрачная ночь покрыла поле сражения. Главнокомандующий, желая видеть
ближе действия генерала Лестока, был на левом фланге и удивлен был, нашедши
от моих рот всех лошадей, все передки и ни одного орудия; узнавши о причине,
был чрезвычайно доволен." [Стр.86]
Резня
в Дадан-юрте.
"Желая наказать чеченцев, беспрерывно производящих разбой, в особенности
деревни, называемые Качкалыковскими жителями, коими отогнаны у нас лошади,
предположил выгнать их с земель Аксаевских, которые занимали они, сначала
по условию, сделанному с владельцами, а потом, усилившись, удерживали против
их воли. При атаке сих деревень, лежащих в твердых и лесистых местах, знал
я, что потеря наша должна быть чувствительною, если жители оных не удалят
прежде жён своих, детей и имущество, которых защищают они всегда отчаянно,
и что понудить их к удалению жён может один только пример ужаса.
В сём намерении приказал я Войска Донского генерал-майору Сысоеву с небольшим
отрядом войск, присоединив всех казаков, которых по скорости собрать
было возможно, окружить селение Дадан-юрт, лежащее на Тереке, предложить жителям
оставить оное, и буде станут противиться, наказать оружием, никому не давая
пощады. Чеченцы не послушали предложения, защищались с ожесточением. Двор
каждый почти окружен был высоким забором, и надлежало каждый штурмовать. Многие
из жителей, когда врывались солдаты в дома, умерщвляли жён своих в глазах
их, дабы во власть их не доставались. Многие из женщин бросались на солдат
с кинжалами.
Большую часть дня продолжалось сражение самое упорное, и ни в одном доселе
случае не имели мы столько значительной потери, ибо кроме офицеров простиралась
оная убитыми и ранеными до двухсот человек. Со стороны неприятеля все, бывшие
с оружием, истреблены, и число оных не менее могло быть четырёхсот человек.
Женщин и детей взято в плен до ста сорока, которых солдаты из сожаления пощадили
как уже оставшихся без всякой защиты и просивших помилования (но гораздо большее
число вырезано было или в домах погибло от действия артиллерии и пожара).
Солдатам досталась добыча довольно богатая, ибо жители селения были главнейшие
из разбойников, и без их участия, как ближайших к линии, почти не одно воровство
и грабёж не происходили; большая же часть имущества погибла в пламени. Селение
состояло из 200 домов; 14 сентября разорено до основания." [Стр.339]